Владимир Хомяков, пианист, лауреат международных конкурсов• Лауреат II премии Международного конкурса «Ima Hogg» (Хьюстон, 2013)
• Лауреат IV премии Международного конкурса Maria Canals (Барселона, 2009)
• Лауреат I премии Международного конкурса ISAM (Михельштадт, 2008)
• Лауреат III премии Международного конкурса имени А. Рубинштейна (Дрезден, 2005)
Владимир Хомяков родился в 1984 году в Кировограде, в семье музыкантов. Начал обучаться игре на фортепиано в возрасте четырех лет. В шесть лет поступил в Челябинскую Специальную Музыкальную Школу, где обучался в классе Заслуженного работника культуры РФ Людмилы Екимовой. С юных лет Владимир Хомяков являлся постоянным участником и стипендиатом международной программы «Новые Имена». Первый сольный концерт пианист сыграл в возрасте 10 лет на сцене Челябинской филармонии. После победы в 2000 году на IV Санкт-Петербургском открытом конкурсе пианистов, Владимир Хомяков был приглашен учиться у Заслуженного артиста РФ, профессора Александра Сандлера, в классе которого окончил Санкт-Петербургскую консерваторию им.Н. Римского-Корсакова.
В 2008 году Владимир Хомяков поступил в аспирантуру Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского, класс доцента Юрия Мартынова (кафедра Михаила Воскресенского), которую окончил с отличием в 2011 году. Параллельно с 2009 года Владимир Хомяков обучался в Thornton School of Music (Университет Южной Калифорнии, Лос-Анджелес, США). В 2011 году он блестяще окончил программу «Artist Diploma» и в настоящее время работает над докторской степенью, ассистируя известному педагогу Дэниэлу Поллаку.
- Владимир, вы уже 6 лет живете в США, присутствует ли какая-то тоска по Родине?
- Несомненно, присутствует. Особенно было сложно первые несколько лет. Слава Богу, у меня была возможность ездить в Россию. Я тогда заканчивал аспирантуру Московской Консерватории, мне оставались некоторые экзамены. И я регулярно, каждый месяц-два ездил в Россию, чтобы увидеть своих друзей, своих преподавателей. И это сгладило переход к жизни за океаном. Постепенно друзья появились и там. Особенно, среди русских музыкантов, эмигрировавших гораздо раньше меня, которые во многом мне помогли, например, встретить правильных людей, наладить определенные связи. И, в целом, помогли своим общением, просто по-человечески. И за это я им безмерно благодарен.
- Американская фортепианная школа существенно отличается от русской фортепианной школы, самой знаменитой в мире?
- Я бы не сказал, что в Америке существует как таковое понятие фортепианная школа. Например, мой педагог Дэниэл Поллак учился у Розины Левиной, которая была русского происхождения. И сам Поллак во многом себя относит именно к русской школе, еще идущей к Рахманинову. Тоже самое можно сказать о многих педагогах, которые преподают в США. Очень многие из них имеют русское прошлое, или их родители были эмигрантами. Или же их родители были эмигрантами из европейских стран. Там все очень смешано и больше зависит от конкретного человека, не так, как у нас.
- Программа, которую мы услышали, почему выбор пал именно на нее? Как она сформировалась? (в программе звучали произведения Де Фалья, Альбениса, Гранадеса, Равеля — прим.автора)
- Это программа специально была подготовлена для российских туров. Я предлагал несколько программ на выбор нашим уважаемым филармониям. И почему-то многих заинтересовала эта. Может быть, она более экзотичная, может быть, эти произведения реже исполняются, чем привычный нам фортепианный репертуар. Но это можно сказать о первой половине программы, которая целиком состоит из испанских и латиноамериканских авторов. Вторая же половина — это произведения французского автора Мориса Равеля, но с очень сильным испанским колоритом, оттенком. Я буду играть «Альбараду» и «Ночной Гаспар», произведения, которые, наверное, знают все слушатели.
- То есть Ваше сердце отдано романтизму?
- В большой степени, да, как и, наверное, любого концертирующего пианиста. Конечно же, я исполняю любой репертуар, начиная с барокко до сегодняшних дней. Назвать меня стопроцентным романтиком, наверное, сложно. Но в большей степени — да.
- Скажите, в других городах России прозвучит та же программа?
- В моих сольных выступлениях в этих турах будет эта программа. На воронежской сцене прозвучит третий концерт Бетховена. И в Сибири, чуть позже, в февральском туре, я буду исполнять второй концерт Рахманинова. В Самаре пройдет концерт, посвященный юбилею Моцарта. Это будет целиком моцартовская программа, где я предстану не только как солист, но и как дирижер. Это будет симфонический концерт. Я буду солировать и дирижировать с рояля.
- То есть юбилей Чайковского никак не затронули в своем туре?
- Я предлагал программу, посвященную юбилею Чайковского. Но организаторы предпочли испанскую программу.
- В рамках такого тура сколько в день удается заниматься? И вообще — сколько в день нужно заниматься?
- В часах — очень сложно сказать, сколько нужно заниматься в день. У меня это занимает практически все свободное время, но не во время тура. Вся работа была проделана до того. Тур — это уже постоянные переезды, это смена мест, городов. Здесь уже попробовать рояль, в принципе, достаточно.
- Тогда о рояле. Уже удалось попробовать Стейнвей. Что можете сказать?
- Замечательный, абсолютно новый Стейнвей, прекрасный рояль. Как и любой новый Стейнвей, он имеет немного большее сопротивление клавиатуры, что лично мне очень нравится в роялях, я предпочитаю более тяжелые инструменты. Замечательный рояль. Никаких претензий абсолютно.
- Вы выходите на сцену уже на протяжении многих лет. Ощущение сцены меняется?
- Конечно, когда ты только начинаешь свой творческий путь, когда ты ребенок, конечно, волнение больше и концерты реже. Чем больше концертов, тем, в моем случае, это переносится легче. Я предпочитаю играть много и с небольшими интервалами. Как минимум, несколько концертов в месяц. Это позволяет находится постоянно в форме, помнить ощущение на сцене. Это очень важно.
- Как себя готовите к выходу на сцену?
- Да никак. Предпочитаю хотя бы минут 15 посидеть одному, чтобы настроиться.
- Скажите, американская публика отличается от русской?
- Да. Американская публика в большей степени ожидает элемент шоу от концерта, нежели наша публика, которая одна из самых образованных в мире. Я ничего не хочу сказать плохого про американскую публику, но элемент шоу у них обязан присутствовать. То есть какие-то продолжительные, философские сочинения играть очень рискованно за океаном. И обязательно должны быть виртуозные вещи короткой продолжительности. И я очень рад, что в России, на территории бывшего Советского Союза, а также в Европе, можно играть такие огромные опусы, как, например, фантазия Шумана, полчаса которая длится. Или сонату Листа. Или того же «Ночного Гаспара». Это с гораздо большим успехом проходит в российских залах.
- Любимый композитор у Вас есть?
- Дело в том, что, когда занимаешься этим профессионально, то любимым должен быть каждый композитор, которого исполняешь. Я предпочитаю играть только любимых композиторов, поэтому их очень много.