«Мы были как одна большая семья»
По заверениям студентов, ещё недавно в стенах университета царила гармония. Учили хорошо, преподаватели относились как к родным. Молодёжь проводила мероприятия, при вузе организовали волонтёрский центр и научное сообщество.
Теперь этого нет. По этажам разносятся крики и обвинения. Преподаватели нервничают, руководство прячет глаза за бесчисленными бумагами. В коридорах — бег из кабинета в кабинет.
Люди сталкиваются у деканата. Там пока ещё студентам спешно «сверяют» зачётные книжки. Подписывают без дат — с числами разберутся позднее. Главное — закрыть сессию, прежде чем институт перестанет существовать.
Полная неприятностей неожиданность
Девушка ведёт меня к двери кабинета на первом этаже. На табличке написано: «Приёмная комиссия». Здесь перед началом учебного года то ли принимали документы на поступление, то ли самих абитуриентов. Факультетов два: Экономика и Управление, Юриспруденция.
Этот кабинет — место сбора студенческого совета. Девушка, Ксения Меркурьева, его председатель. Вернее была, пока не объявили: отделение на грани закрытия. За нами зашла ещё одна девушка — подруга, коллега.
— Было 6 декабря, вторник, — начинает свой рассказ Ксения. — К нам пришли из деканата, по всем группам они прошлись, и сообщили ситуацию о том, что нас лишили аккредитации, наш филиал.
Летом учебное заведение проходило проверку Рособрнадзора. Для этого аккредитацию вуза временно приостановили. По окончанию действий предписание сняли. А на следующий же день отозвали полностью и бессрочно.
— Через некоторое время мы уже узнаём, что на самом деле аккредитацию у нас забрали 19 октября, то есть два месяца назад. Скрыли от нас информацию, полностью ото всех, даже от штата работников.
Аккредитация — подтверждение того, что образовательная программа, по которой обучается студент, соответствует федеральному стандарту. Без аккредитации вуз не может выдавать дипломы государственного образца, отсрочить от армии и получить взнос из материнского капитала. Но продолжать свою деятельность может.
Аккредитация выдаётся на пять лет. По закону, в таком случае руководство обязано оповестить студентов и предоставить выбор: переходить в другое, аккредитованное учебное заведение, или остаться в этом. Сделать это должны были в течение пяти рабочих дней с момента отзыва.
Однако информацию студентам не предоставили. Они более двух месяцев учились «впустую», вразрез с федеральным стандартом — ни один вуз эти недели не зачтёт.
— Начался кошмар. Чтобы нам перевестись в другой институт, нам даётся 10 дней. Нас МГТУ хотели взять, но они подняли все документы, и оказалось, что два месяца назад нас лишили аккредитации — какие десять дней! Нас не хотят брать по этому.
— Никуда причём, — подключается подруга,
— Директриса предлагает нам остаться здесь на дистанционном заочном обучении.
Мы не хотим никто учиться на дистанционном. Ну какое это первое высшее образование!
— Особенно мальчики — это вообще беда, отсрочки нет. Они все уйдут в армию.
Однако девушек волнует не только это. Если они согласятся стать московскими студентами, то перевестись в другой вуз им будет сложнее — перевод будет осуществляться уже на общих основаниях. Студенты учебного заведения без аккредитации имеют право перевестись в любой вуз на тот же курс, с сохранением оплаты.
— Директор полностью ничего не говорит. Мы долго добивались информации о том, когда нас лишили аккредитации, — продолжает Ксения. — Она приехала 1 декабря с Москвы и сказала.
— Мы говорим: так давайте мы в прокуратуру напишем не на Вас, а на головной вуз. С ним будем судиться. Она говорит: «Нет, говорит, всё на меня всё, вините во всём меня, заявление пишите на меня».
В прокуратуру уже было подано заявление. Там дежурно посоветовали студентам и их родителям ничего не подписывать, ни с чем не соглашаться.
Директор сказала, что мы будем держаться до марта 2017 года. Что у нас всё нормально.
Говорят, что их просят забрать школьные аттестаты. Настойчиво. Объясняют это занятостью и неизбежностью. Ликвидация вуза как юрлица, по словам девушек, должна состояться 16 декабря.
— В один момент нас собрали в зале. Раздали листы о переводе, разные: в Москву, в МГТУ. Вперемешку с ними лежали заявления об отчислении и о том, что мы не имеем претензий. После этого все документы пишем от руки.
Девушки медленно перешли от общих проблем к финансовой стороне вопроса. Кто-то оплатил обучение на семестр вперёд, на год. Однако долго о деньгах говорить не стали.
Нам деньги не нужны. Нам нужно, чтобы восстановили наши права и дали нам нормально доучиться в другом вузе. На очном отделении.
Подруги пошли по второму кругу. Вновь про ликвидацию, про отсутствие информации. Сказали, впрочем, и про помощь преподавателей. Помогают не все, большинство пытаются отправить их в столицу.
«Вы не ругайте, пожалуйста, уж совсем»
Кабинет директора представляет собой типичную конфигурацию для начальства: неброский стол с секретарём, компьютером, бумагами, несколько растений в горшках и пара шкафов с папками.
Объясняю секретарю, кто я и зачем я здесь. Она слушает с потухшим взглядом. Видимо, на звуки голоса выходит сама директор, Людмила Власюк. Для учеников она стала чуть ли не корнем зла. Хотя с корнем её может роднить лишь строгий костюм земельно-древесного цвета.
Шаг за шагом подходит ближе. Говорит, что у неё нет времени, что она очень занята. Однако, в конце концов соглашается поговорить о проблеме.
— Если только в двух словах.
Эта часть общего несравнимо большая. У стен стоят диваны, покрытые чёрной кожей. Правее — длинный стол для совещаний, венчающийся рабочим местом директора университета. Глава филиала прошла к своему креслу, села за стол.
— Мы... получили приказ о прекращении образовательной деятельности. То есть, из лицензии уберут высшее профессиональное образование. Но останется у нас дополнительное образование.
Она подтверждает, что аккредитацию отозвали на все направления образования. И то, что её отозвали сразу после снятия предписания. Для обоснования своих слов, директор встала из-за стола и достала бумаги с подписями, печатями. Фотографировать их, впрочем, запретила.
Дата на документе об отзыве аккредитации — 19 октября. Дата на приказе о прекращении образовательной деятельности — 1 декабря. На приказе стоял логотип «МПСУ».
— Я готовлю документы сейчас... в несколько вузов. Вчера я подала документы в технический университет. Сейчас работаю над тем, что готовлю в мед. документы, и документы в ЮУрГУ и ЧелГУ.
Чтобы не мешать работе, поспешил удалиться.
— Вы не ругайте пожалуйста уж совсем, — попросила директор перед прощанием.
***
Перед аудиторией, располагающейся напротив кабинета директора — толпа. Напротив —значит в конце небольшого коридора, перехода между уровнями. Молодёжь что-то ожесточённо обсуждает.
В центре толпы — юноша и девушка. В общем шуме детали их разговора гасли, однако тематика была ясна: девушка упрекала парня в том, что он убеждает её не переводиться в московское отделение.
Оскорбив мужское достоинство, девушка надменно пробирается сквозь толпу. Глазами нахожу Ксению.
— Это четвёртый курс.
— Они думают, что мы их топим всеми своими действиями, — подключается парень, стоящий возле неё.
— У них диплом, они не могут перевестись... и так далее. И все на нервах. Они сидят, ждут, и просят нас молчать. Но мы не готовы.
Говорит Москва
Проректор по учебной работе головного отделения «Московского психолого-социального университета», Ольга Звинчукова, не хотела представляться — боится передавать информацию. Однако узнав, что на её номер перевели с приёмной, страх поубавился.
— Дело в том, что в Магнитогорске была проверка Рособрнадзора, которую, к сожалению, филиал не прошёл в силу ряда причин. Мы вносили изменения, исправляли замечания, которые были направлены, но Рособрнадзор принял решение приостановить аккредитацию. У филиала на сегодняшний день есть лицензия на ведение образовательной деятельности и они продолжают до 16 декабря ведение образовательной деятельности.
Но в виду того, что аккредитации сейчас филиал лишён, учредителями принято решение прекратить ведение образовательной деятельности в части высшего образования.
И, в соответствии с министерским Приказом №957, мы проводим процедуру перевода студентов либо в другие образовательные организации, либо к нам, в головной вуз, в Москву.
Этот приказ, как она объясняет, и устанавливает сжатые сроки перевода. Потому студентам и «навязывают» перевод в Москву — чтобы сделать выбор с новой площадки. О недостатках этого пути, впрочем, было сказано выше.
От всех вариантов можно отказаться. Тогда образовательная организация не несёт ответственности за перевод и, просто-напросто, отчисляет ученика при прекращении существования. Однако это не значит, что человек не сможет вернуться.
— Если этот человек захочет впоследствии продолжить обучение, ему придётся пройти довольно сложную процедуру восстановления. Она отработана в том числе. Ему придётся тогда приезжать в Москву, так как мы правоприемники, написать заявление и восстановиться у нас, в головном вузе и только потом от нас переводиться туда, куда он хочет. Он может и не восстанавливаться, конечно, у нас, но тогда его будут принимать только на первый курс.
Почему студентов не предупредили тогда, в октябре, она не знает. По её словам, документ в тот же день был вывешен на сайт университета, а то есть, свою часть работы московское отделение выполнило. Почему трудности возникли в городе, женщина объяснить не могла.
— Трудно судить. Не буду сейчас там огульно кого-то обвинять, потому что меня конкретно в филиале не было, поэтому не буду комментировать именно вот эту ситуацию.
«Вот такие дела»
Охранник, следящий за входом в университет, отличается от всех других охранников, встречавшихся мне. В собственном университете меня, первокурсника, в первый день, не хотели пропускать без студенческого, которого у меня быть на руках не могло.
Здесь же — добродушный, по виду, мужчина. При разговоре чуть улыбается, прищуривает глаза.
— Нас-то уж не затронут, я так думаю. Все дела происходят там, наверху [показывает на второй этаж], а мы — здесь.
В это время входит молодой человек. Здоровается с охранником за руку.
— Представляете, сегодня в лифте застрял, в первый раз в жизни.
— Ладно, иди тогда в 208.
Как раз около того кабинета бушевала толпа пару всего минут назад. И, наверное, всё ещё бушует.
— Так что вот такие дела, — продолжал охранник. — Это им вот нужно учиться. Что значит — в верхах решили не нужно. Им нужно.
