Шли 1930-е годы. Подле Магнитной горы ударными темпами шла стройка металлургического гиганта. Остро встал вопрос об обеспечении рабочих продуктами питания. Решение было принято: на юге от труб и молотков необходимо организовать сельхозартель. Она получила название «Объединение».
Артель стала третьим населённым пунктом, куда доставляли репрессированных, наряду с Ново-Северным и Центральным. Хотя и существовали отличия: если два посёлка должны были содержать рабочих, строителей, то «Объединение» — тружеников сельского хозяйства, крестьян. Переселение сюда было делом «добровольным», однако наблюдательная вышка НКВД стояла в этих местах вплоть до 50-х годов.
В эпицентр грандиозной стройки ссылали людей из разных уголков страны. Некоторая часть спецпереселенцев представляла собой «кулаков», зажиточных крестьян. Это были крепкие, в основном многодетные семьи, хоть и выжить в пути удавалось не всем. Потому, артель быстро наполнилась рабочей силой: крестьяне предпочитали стройке то, что им ближе всего — возделывание земли. «Земля родная, она поможет», — считали тогда.
Мария Кононникова, дочь переселенца, подтверждает, что у людей был выбор. Семья её отца была в числе первых, отправившихся строить крестьянский быт. Их привезли на безжизненный участок степи. Дома они возводили сами. Материалом для бараков послужил саман, кирпич из глины и соломы. Какие-то дома цельно привозили из окрестных деревень. Нашлись инструменты, из окрестных хозяйств привезли скот. Как вспоминает женщина, жить здесь крестьянину было не так страшно: «Так они обрадовались, такие они были истощённые. Заморенные голодом и холодом там, на Ново-Северном посёлке. А сюда приехали, и молока напились, и хлеба навыращивали, и картошки. И знаете, как были рады!»
В посёлке есть свой музей. Он расположился в стенах школы. На особом счету там так называемые реликвии: то, что переселенцы успели захватить с собой «из прошлой жизни». Как рассказывает Галина Гибнер, хранитель музея, здесь срабатывал человеческий фактор: у кого-то отбирали всё, а кому-то же удавалось пронести то коробочку, то платок, то старую фотокарточку. «Вот, например, взять блинную сковородку. Владельцы рассказывали, что она была выкинута в кучу мусора. И они когда её увидели, они вспомнили, как мама пекла блины. Это символ сытой жизни. Вот, дети из этого мусора достали и привезли с собой», — рассказывает Галина.
Жители будущего Гумбейского, однако, работали не только в поле. Они прокладывали к комбинату коммуникации: копали каналы, проводили воду. Их же привлекали для строительства объектов в развивающемся городе. Так, например, здание Центробанка на Комсомольской площади было построено силами крестьян. Они же привлекались в строительстве левобережного ДК.
Жили в страхе. Дома постоянно проверялись; следили за тем, что хранили, что читали, что писали. Положение начало меняться в 50-х годах, когда начался процесс реабилитации. Крестьянам раздали паспорта, надзорную вышку убрали, а артели дали название — Гумбейка. Вплоть до этого времени люди работали не за деньги, а за так называемые «трудодни», которые они могли обменять на некоторые товары. Семьям предложили вернуться в родные края, однако сделать это было не под силу многим.
Единственный акт неповиновения, бунт, как называют его старожилы, случился по причине нехватки табака. Мужское население было зависимо от курения, начальство же «курево» не поставляло. «Мужики» собрались, определили того, кто будет гонцом, и вломились в дом управления, с угрозой отказа от работ. Табак, в итоге, был привезён.
Буквально на днях, в Гумбейском установили памятник репрессированным, а равно и первостроителям деревни. Его поставили на том самом месте, где ранее располагался первый барак, а потом и школа, дом управления, клуб. На открытии присутствовали практически все жители деревни: и молодые, и старые.
Как отметили приглашённые гости, этот памятник нужен не текущему поколению и не следующему, а тому, что придёт после нас. Камень — монументальное доказательство того, что репрессии действительно были, а многие судьбы были искалечены.
Жизнь в деревне никогда не была сладкой: страшные тридцатые, военные сороковые, пятидесятые, девяностые... И не случайно на мероприятии прозвучали такие строки: «Как обидно, что наша Родина, погибает от наших же рук. Всё разграблено, продано, пропито. Лебедой зарастают поля...».
Впрочем, поверить в смерть деревни трудно: здесь есть и свой народный коллектив, и свой дом культуры. И народ: мероприятие заставило людей вспомнить плохое и, вместе с тем, почувствовать хорошее: историческое единение. Не обошёл Гумбейский и технический прогресс. Словом, посёлок живёт, не смотря на все тёмные страницы его истории.